Необходимость Самодержавия для России. Природа и значение монархических начал. Часть 8

Почему Россия может существовать только под властью монархов? → 1  2  3  4  5

Монархические убеждения русского народа →

В день священного коронования →


(Продолжение)

О некоторых ложных взглядах на русский государственный строй.

Есть мнение, будто неограниченная монархия может существоват только у мало образованных народов.

Это мнение ни на чем не основано.

Разве монархические привязанности и монархические убеждения могут быть только у людей мало образованных? Но как же быть с теми знаменитыми мыслителями, поэтами и писателями, которые проповедовал и монархические начала? Как быть в таком случае с братьями Аксаковыми, Катковым, Пушкиным, Шекспиром и т. д.? Разве они были менее образованы, чем члены Общества Соединенных Славян, составлявшие крайнюю левую декабристов? Разве Глинка, написавший Жизнь за Царя, был менее образован, чем „композиторы», клавшие на музыку разные революционные песни?

Та или другая форма правления определяется не только числом образованных или ученых людей в стране, а целым рядом исторических, бытовых и иных условий.

Пока древний Рим был мало образован, он управлялся республиканским режимом, когда же он сделался центром всей древней цивилизации, он подчинился императорской власти. Германия, далеко не утратившая уважения к монархическому принципу, гораздо образованнее южно-американских республик, а Китай уж, конечно, гораздо образованнее республики Либерии.

Вообще, только люди, зараженные политическими предразсудками, могут воображать, будто образованные народы управляются посредством республиканского аппарата и представительных учреждений, а необразованные — монархами.

В теперешней России процент грамотных людей, конечно, больше, чем в Новгороде времен Ганзы. И что же? Теперешняя Россия управляется самодержавными монархами, а в Новгороде времен Ганзы были и выборные князья, и вече.

Нет никакого основания думать, что развитие монархических начал находится в противоречии с распространением образования.

В повести Гоголя „Портрет» Екатерине II приписываются слова и мысли, имеющие прямое отношение к вопросу о влиянии монархических начал на развитие образованности.

„Государыня заметила, что не под монархическим правлением угнетаются высокие, благородные движения души, не там презираются и преследуются творения ума, поэзии и художеств; что, напротив, одни монархи были их покровителями; что Шекспиры, Мольеры, процветали под их великодушною защитой, между тем, как Дант — не мог найти угла в своей республиканской родине; что истинные гении возникают во время блеска и могущества государей и государств, а не во время безобразных политических волнений и терроризмов республиканских, которые досее не подарили миру ни одного поэта».

Говорят: „Почем знать, что будет лет через 100, через 200? Ничто не вечно под луною. Россия была когда-то удельно-вечевою страною, потом сделалась неограниченною монархией; очень может быть, что наступит такое время, когда она будет монархией конституционною, или усвоит себе иную форму правления, федеративно-республиканскую, например».

Будущее известно одному Богу, но, на основании исторических указаний и всего того, что мы знаем о современной России, можно сказать, что наше Самодержавие тесно связано с политическим бытием России, что оно растет, а не малится.

Известно, что ни одна форма правления не отличается такою устойчивостью, как неограниченная и наследственная монархия. Демократические и аристократические республики держались обыкновенно не долго и быстро погибали от междоусобных распрей и внешних ударов (вспомните древнюю Грецию, древний Рим, средневековую Венецию, Новгород и Псков), некоторые же монархии держались и держатся целые тысячелетия. Можно думать, поэтому, что бытие Русского Самодержавия потомство будет считать тоже тысячелетиями. Все говорит за то, что, пока будет Россия, будет и Русское Самодержавие, ибо существование такого громадного политического организма, как наша родина, немыслимо без Самодержавия.

Но долго ли будет существовать Россия? Она уже отпраздновала тысячелетнюю годовщину, но, ведь, не без причины же на Западе господствует убеждение, даже среди наших заклятых врагов, что русский народ — народ молодой, о дряхлости которого говорить совсем странно. Тысячелетие — срок, конечно, не малый, но Россия во всяком случае гораздо моложе западно-европейских держав, отнюдь не помышляющих о смерти.

К тому же еще вопрос и большой вопрос: следует ли принимать за начало исторического бытия современной России 862-ой год?

Московское государство может быть уподоблено громадному зданию, построенному на гробницах множества давно погибших княжеств и царств, а Российская Империя — еще более громадному зданию, сооруженному на развалинах или, вернее, на костях Московского Государства. Российской Империи нет еще и 200 лет, а Русскому Самодержавию нет еще и пятисот лет, если считать его начало от Иоанна III.

Кто-то сравнивал Россию с роскошным плодом, уже носящим в себе зародыши гниения. Эти зародыши, насколько может догадываться человеческое предвидение, могут заключаться в распространении безверия, сектантства, антимонархических начал, нищеты, роскоши и т. д., и т. д. Но жизненность России не оскудевала и не оскудевает. XIX век ознаменовался для нее появлением целого ряда гениальных умов, дарований и характеров. Жизненность России доныне проявляется и чисто-внешним образом: в развитии ее политического могущества, в том почетном положении, которое она занимает среди других держав, в ее мировой политике, в ее территориальном разростании.

Жизненность России наглядно сказывается в том, что ее территория увеличивается как бы сама собой, даже в самые мирные царствования.

А чем больше увеличивается Россия, тем больше она нуждается в Самодержавии.

С каждым новым царствованием Царская власть в России не ослабевала, а возрастала и укреплялась, и не потому только, что с течением времени Россия увеличивалась и требовала, в силу своих географических особенностей, все более и более твердых скреп, но и потому, что каждое, сколько-нибудь крупное, историческое событие в России имело своим необходимым последствием возвышение Царской власти.

Все наши монархи были Самодержцами, но самодержавие каждого из них имело свои оттенки. Эти оттенки зависели от духа времени и индивидуальных особенностей того или другого государя.

Михаил Федорович был самодержцем, но еще более самодержцем был его сын Алексей Михайлович, ибо при Алексее Михайловиче были окончательно определены отношения Царя к Церкви.

Благодушный Федор Алексеевич укрепил самодержавие, положив конец местничеству и тем самым развязав своим преемникам руки в деле замещения государственных постов и должностей.

Петр Великий отменил многое из того, что чтилось древнею Русью, но он не только не пошатнул Царской власти, но систематически старался укреплять и возвышать ее. К этой именно цели были направлены уничтожение патриаршества и Боярской Думы, введение табели о рангах, учреждение Синода, Сената, коллегий и т. д. Окружив свой трон ореолом нового величия и громкой славы, сделавшись основателем и повелителем регулярной армии и военного флота, Петр Великий и своими реформами, и своими победами довершил созидание Русского Самодержавия, начатое его предшественниками, великими князьями и царями Московскими.

То, что мы сказали о Петре Великом и первых царях из Дома Романовых, можно сказать и по поводу позднейших царствований. Возьмем хотя бы царствование Александра II, когда кипела крамола, и когда на троне возседал один из благодушнейших монархов, каких знает история. Величайшая из его реформ — освобождение крестьян — несомненно имела своим последствием утверждение Царской власти на чисто-народной основе. Эта реформа поставила Царя лицом к лицу с крестьянами. А судебная реформа и все другие реформы Александра II, имевшие целью упразднение судебного и административного произвола? Разве они, по замыслу Царственного Законодателя, не должны были содействовать укреплению Самодержавия? Разве они не были направлены к тому, чтобы законность, а, следовательно, и воля Царя, признавались в самых отдаленных закоулках государства?

Принято думать, что Александр II ослабил бразды правления после Николая Павловича. Император Николай Павлович был, правда, строже своего преемника, но при Николае Павловиче закон нарушался гораздо чаще, чем после реформ его сына. Гоголевские чиновники, конечно, признавали Царскую власть и не были ни республиканцами, ни конституционалистами, но они торговали правосудием и гнули закон, как хотели. Вот почему Николай Павлович и сказал на первом представлении Ревизора, что Ему больше всех досталось от автора комедии. Самодержавие, по духу своему требует неуклонного исполнения воли Государя. С этой точки зрения Император Александр II, без сомнения, много сделал для укрепления Самодержавия.

Вообще, какое бы из событий русской истории мы ни взяли, каждое из них окажется связанным с дальнейшим развитием Самодержавия.

Остановимся хотя бы на делах Китая, нежданно-негаданно ополчившегося против христианства и белой расы. Теперь нам еще нельзя считать Китай безопасным соседом, а ведь наша граница с Китаем тянется на 8000 верст, и ныне сам собою выдвигается вопрос, тревожащий даже Западную Европу: что будет, если Империя богдыханов усвоит себе европейскую технику, введет у себя всеобщую воинскую повинность, обучит и вооружит на европейский лад все свои войска? Если б у нас не было Самодержавия, его нужно было бы создать в виду новой угрозы, являющейся на Дальнем Востоке.

Некоторые писатели предрекают неизбежность грозного нашествия монгольских племен и чуть не всесветное монгольское иго, причем возлагают свои упования на Россию. Сама жизнь выдвигает для Русских Государей новую и великую задачу, и тем самым указывает на необходимость дальнейшего укрепления и развития монархических начал в России, как в государственной практике, так и в умах, и сердцах всех русских людей.

Есть мнение, что русское Самодержавие не представляет ничего своеобразного.

Пишущий эти строки столкнулся с этим мнением еще в студенческие годы, перечитывая курс государственного права одного даровитого, давно умершего профессора, принадлежавшего к числу западников. Опровергая славянофилов, указывавших на самобытность России и русской культуры, этот профессор сближал московское самодержавие с западно-европейским абсолютизмом и приходил к заключению, что оно составляет лишь одну из не раз повторявшихся в истории разновидностей неограниченной монархии.

Все формы правления можно подвести под несколько основных категорий. Но из этого не следует, что все монархии, за исключением древнейших из них, были повторением первоначальных прототипов. Форма правления — понятие родовое, неограниченная монархия — видовое, Русское Самодержавие — понятие неделимое. История знает много монархий, но из этого не следует, что все монархии тождественны. И орел, и ласточка, и страус — птицы, но их нельзя смешивать.

И египетские фараоны, и китайские богдыханы, и цари древней Персии, и турецкие султаны, и византийские басилевсы были неограниченные монархи. Но какая громадная разница между ихидеалами, правительственными приемами, представлениями о власти, стремлениями, задачами и делами!

Русское Самодержавие столь же мало похоже на монархии древнего Востока, как Царь Алексей Михайлович на какого-нибудь индийского раджу. Русское самодержавие столь же резко отличается от западно-европейского абсолютизма, как отличался Петр Великий от Людовика XIV или Александр II от Фридриха II прусского или Филиппа II Испанского.

Каждая неограниченная монархия развивалась и развивается под влиянием целого ряда условий места и времени и поэтому имеет, помимо видовых черт, ей одной присущие черты. Религия народа, природа занимаемой им территории, его культура, его психический строй, история, быт, достоинства и недостатки, привычки и понятия, — все это налагало и налагает на каждую неограниченную монархию свой отпечаток. В том и заключается задача науки, чтобы рельефно выделить этот отпечаток.

Необходимо выяснить точно и раздельно, как отразилось на Русском Самодержавии влияние русской природы, влияние минувших судеб России, влияние тех народов, с которыми она сталкивалась, влияние русской народности, и т. д., и т. д., и т. д. Aprіorі можно сказать, что Русское Самодержавие в высшей степени самоцветно. Всестороннее изследование его — дело будущего, но смешивать его с самодержавиями, возникавшими на языческой почве и доходившими до обоготворения монархов, или с самодержавиями римско-католическими и протестантскими, видевшими в монархе то ставленников Ватикана, то „первых между равными» им вассалами, то первых слуг (иначе: высших сановников) государства, — значит впадать в грубую ошибку.

Особенности каждой формы правления, в ее реальном выражении у того или другого народа, познаются как мы сказали, из ее происхождения, из места и времени ее действия, из ее стремлений, из ее общего духа и т. д.

Особенности Русского Самодержавия могут быть предметом отдельного и обширного этюда.

Наметим их здесь лишь в самых общих чертах:

1) Наше Самодержавие есть организация верховной власти, созданная русским народом или, точнее сказать, великорусским племенем, чем оно и отличается от всех других самодержавий восточного, западно-европейского, а также и славянского типов.

2) Наше Самодержавие — самодержавие христианское. В этом заключается его отличие от языческих и мусульманских монархий. Наше Самодержавие, кроме того, выросло на православной почве. В этом заключается его отличие от неограниченных монархий, возникавших на почве римско-католической или протестантской.

3) Наше Самодержавие действует под такими широтами, до которых не простиралась власть никаких монархов, кроме русских. Наше Самодержавие, если можно так выразиться, самое северное из всех когда-либо существовавших самодержавий. Южные и средние полосы Империи еще могут быть сравниваемы, по их географическому положению, с территориями других неограниченных монархий, прежде бывших или теперешних, но северные области Русской Державы далеко отстоят от всех территорий, входивших или входящих в какие-либо неограниченные монархии.

Наше Самодержавие, можно сказать, акклиматизировало монархические начала на севере. Русский Царь, поэтому, всегда представлялся западным народам, в противоположнось другим неограниченным монархам, „северным властелином». Это прекрасно выражено в стихотворении А. Н. Майкова, посвященном памяти Шекспира:

Но в дни, когда ты цвел, и смело и свободно

Британский флаг вступал уж в чуждыя моря;

Ты смутно лишь слыхал об Руссии холодной,

Великолепии Московскаго Царя,

Боярах в золотой одежде, светозарных

Палатах, где стоит слоновой кости трон,

И возседает сам владыка стран полярных,

Безмолвием и славой окружен…

В пределах России есть ныне и подтропические страны, но славянам Балканского полуострова и жителям знойного юга Русский Монарх и теперь представляется „владыкой стран полярных».

4) Наше Самодержавие резко отличается от других самодержавий своим сродством с некоторыми другими неограниченными монархиями. Оно не испытывало прямого воздействия ни древне-восточных монархий, ни римского цезаризма, но изведало влияние сначала византийское и отчасти монгольское, а, затем, влияния западно-европейские, а именно: влияние французского и немецкого абсолютизма и новейшего германо-романского государственного строя.

5) Наше Самодержавие принадлежит к числу позднейших самодержавий. Когда оно зародилось, древне-восточные монархии и римский цезаризм уже давно отошли в область преданий. Когда оно окрепло, Византийская империя уже пала или была близка к падению. В эпоху блестящего развития нашего Самодержавия произошло крушение монархических начал на Западе. Теперь же, когда в Европе остались, кроме России, лишь две неограниченные монархии: маленькая Черногория и… княжество Монако, — которое скорее может быть названо не неограниченною монархией, а карикатурой на нее, — наше Самодержавие является хранителем огня на алтаре, единственною великою неограниченною монархией во всем христианском мире и, даже более того, на всем земном шаре.

Чтобы наглядно показать значение и призвание Русского Самодержавия в XIX и XX столетиях, можно набросать такую картину: вся земля покрыта разливом антимонархических идей: в Старом Свете залиты уже все германо-романские державы. Залита потоком и Япония, а также и Турция, номинально считающаяся конституционным государством. Новый Свет — Америка — совсем не виден из-под воды. Берега Китая уже сравнялись с уровнем моря и, быть может, скоро сделаются добычей волн.

Из воды высоко поднимается лишь один материк, в берега которого яростно бьют волны с разных сторон.

Этот материк — Россия.

К юго-западу от нее из-под воды, выглядывают: одна небольшая скала, гнездо Черногорских орлов, а еще дальше крошечный клочок земли, на котором построен игорный дом. К востоку от России, там, где находится Азия, давшая миру столько монархий, высится несколько островов, за будущность которых трудно ручаться. Это — Персия, Афганистан, Сиам и Корея…

Вот в какие времена приходится крепнуть и исполнять свою миссию нашему Самодержавию.

Никогда еще не было неограниченной монархии, которая должна была бы считаться с такими мировыми условиями, с какими должно считаться наше Самодержавие, уже более ста лет отражающее напор революционных стихий, которые рвутся к нам… Как ветер, свистя в наши щели.

Русское Самодержавие отличается от всех былых самодержавий тем, что ему суждено сохранить монархические начала не только для России, но и для всего мира.

Существует мнение, что русский народ потому создал неограниченную монархию и, возстановив ее после смутного времени, предложил корону Михаилу Федоровичу Романову, что не имел понятия о других формах правления.

С этим мнением можно будет согласиться разве только в том случае, если будет доказано, что дуб обладает твердостью и крепостью лишь потому, что он не знает о существовании мягкой и ломкой сосны, или что негры родятся черными потому, что их предки не знали, что люди могут быть и белыми.

Та или другая форма правления создается и утверждается не под влиянием известной суммы знаний по государственному праву, а под влиянием множества разнообразных исторических и бытовых условий.

В создании Русского Самодержавия проявились дух, разум и политическое творчество русского народа.

Нашим предкам были известны также польская и шведская конституции, но они не прельстились их вольностями, когда возводили на престол Михаила Федоровича.

В доказательство, что Русское Самодержавие может в более или менее отдаленном будущем рухнут, ссылаются на конституционные попытки, которые делались у нас с конца XVI столетия, на конституционную агитацию времен Александра II и, вообще, на стремление к ограничению Царской власти, которое не раз обнаруживалось на Руси на дел или на словах.

Попытки ограничения Царской власти доказывают непоколебимую устойчивость Русского Самодержавия. Ни одна из этих попыток не удалась, хотя некоторые из них и предпринимались, по видимому, при самых благоприятных для них обстоятельствах, и даже при поддержке представителей верховной власти, или, по крайней мере, при отсутствии энергичного отпора с их стороны.

Вспомним, например, 1730 год, или возведение на престол Василия Шуйского. Несмотря на то, что царь Василий и Анна Иоанновна без всякого сопротивления дали те гарантии, которых от них требовали, эти гарантии были вслед затем быстро устранены и не оставили после себя никаких следов. А между тем, в 1605 и в 1730 году подкапывались под Царскую власть самые влиятельные люди государства. В те же годы, а также в 1598 году, когда избирали на царство Бориса Годунова, и в 1613 году, когда избирали на царство Михаила Федоровича, русские люди, по видимому, имели возможность навсегда покончить с Самодержавием. И что же? Оно не только было возстановлено, но даже крепло все более и более.

История приводит к убеждению, что на Руси могли появляться конституционные замыслы лишь вот в каких случаях:

1) Когда прекращалась прежде царствовавшая династия, и когда стране, поэтому, приходилось избирать нового царя и, вместе с тем, родоначальника будущих царей (1598, 1605 и 1613 гг.).

2) Когда, вследствие отсутствия законов о престолонаследии, представители Царствующего Дома не решались заявлять свои права на престол и предоставляли решение вопроса о престолонаследии олигархам, захватывавшим власть в свои руки (1730 г.).

3) Когда сами Государи утрачивали временно веру в необходимость и правду Самодержавия и подготовляли своими мерами, предположениями и начинаниями конституционные брожения. Бунт декабристов, например, несомненно был подготовлен колебаниями Императора Александра I. Он дал конституцию Царству Польскому, торжественно объявив при этом о своем намерении наделить конституцией и все подвластные России народы. Он, не стесняясь, резко высказывался против неограниченной монархии, приводя тем в недоумение даже Чарторыйского; он поручал Сперанскому и Новосильцеву составление конституционных законопроектов для Империи и всем этим дал толчок к заговору декабристов, разрешившемуся мятежом. Крамола времен Александра II с ее конституционными вожделениями возгорелась тогда, когда в обществе стали ходить слухи о мнимой готовности Императора до известной степени ограничить царскую власть. Созвание и личное открытие Александром II Финляндского Сейма; наделение Болгарии одною из либеральнейших конституций, снисходительное отношение власти к конституционным манифестациям, — все это сильно влияло на наших революционеров и окрыляло их самыми несбыточными надеждами. Император Александр II был убит в то время, когда подготовлялась и вырабатывалась реформа, имевшая своею задачей введение выборного начала в организацию Государственного Совета, с разделением его как бы на две палаты: на палату, состоящую из лиц, назначаемых Государем, и на палату, состоящую из представителей от земств.

При Императоре Николае Павловиче никаких конституционных затей не было потому, что всем было известно Его глубокое отвращение ко всяким сделкам с революцией.

Устойчивость и необходимость Самодержавия в России подтверждаются, между прочим, событиями Смутного времени. Нигде и никогда междуцарствие не сопровождалось такими потрясениями, как в России. Оставаясь без Царя, Русская земля делалась безгосударною в полном смысле слова. Отсутствие Царя было для нее равносильно распадению самого государства, крушению порядка и водворению анархии. Вот почему лучшие русские люди и спешили покончить с междуцарствием: они видели и понимали, что Русская земля не может существовать без государя, и притом без полновластного государя.

Устойчивость Русского Самодержавия видна из того, что Царскую власть пытались у нас упразднить или ослабить и путем интриг, (1598, 1605 и 1613 гг.), и путем военных мятежей (декабристы), и путем политических убийств и террора (1867 — 1881 г.), и путем разных манифестаций. Но из этого обыкновенно ничего не выходило. Царский инстинкт и политический смысл страны в конце концов обыкновенно брали верх над разными скоропреходящими течениями, и они быстро исчезали при первом же проявлении Царской решимости не покидать исторического пути и не поступаться нерушимостью Царской власти.

Есть ли в России почва для политической оппозиции единовластию? Исторический опыт доказал, что такой почвы нет ни в народе, ни в дворянстве, ни в духовенстве, ни в купечестве, ни в армии, ни во флоте. Вот почему все революционные затеи наших антимонархистов и кончались ничем: они предпринимались обыкновенно немногими лицами, которым удавалось иногда причинять своей родине не мало зла и тревог, но которые не могли достигнуть своей цели, так как их безсилие было очевидно и не могло не обнаружиться для всех через некоторое время.

Безсилие русской антимонархической оппозиции всего яснее сказывалось в ее приемах. Эти приемы заключались обыкновенно в обмане и самообмане. Декабристы, например, сознавая, что несколько офицеров не могут захватить власть в свои руки, морочили себя и друг друга заведомо лживыми разсказами о своих связях и средствах, и тем подбодряли один другого, но в конце концов они до того изолгались, что перестали верить своим единомышленникам. Такая же система лжи практиковалась и относительно солдат. Сознавая, что солдаты не пойдут со своими командирами, если те будут действовать напрямик, декабристы распускали нелепые слухи о том, что Константин Павлович закован в цепи, что с ним заключена в крепость и его супруга…

Примеру декабристов следовала и крамола времен Императора Александра II. Остановившись, подобно декабристам, на мысли о цареубийстве, революционеры 60-х, 70-х и 80-х годов пустили в ход политические убийства и взрывы с целью обратить на себя общее внимание, раздуть свое значение и запугать верховную власть. Весьма естественно, что крамола не могла ни ограничить, ни упразднить Царской власти. Террористы убили благороднейшего из Монархов, а Его кровь еще более укрепила Русское Самодержавие, ибо была кровью Мученика, пострадавшего за Русскую землю. Ни систематическая ложь, ни безумная отвага политических фанатиков не могут пошатнуть векового здания Русского Самодержавия.

Враги Русского Самодержавия обыкновенно утверждают, будто оно держится на грубой силе. Под грубою силой в данном случае подразумеваются миллионы штыков. Но ведь штыки действуют не сами, а направляются людьми, которые имеют свои представления о добре и зле, правде и несправедливости, о народном благе и народных нуждах. Русская армия плоть от плоти России; она должна быть разсматриваема не иначе, как в связи с нею. Утверждать, будто Царская власть держится на силе — значит морочить себя и других. Русская земля никем не завоевана, она не находится под чужеземным игом. Неограниченная монархия в России была бы необъяснима, если бы не опиралась на чисто-нравственные устои. Один человек не мог бы управлять миллионами, если бы эти миллионы не хотели ему подчиняться. Это ясно, как светлый день.

Замечательно, что наши антимонархисты пускали в ход против Русского Самодержавия и заговоры, и политические убийства, и искусственно организованные бунты, но никто из них не только не умел, но даже не пробовал доказать, что неограниченная монархия не нужна или вредна для России. А между тем, нет режима, который бы мог устоять против правдивых разоблачений. Истина всегда и везде торжествует над ложью. Почему же наши антимонархисты, направлявшие свои удары против Самодержавия, не подвергли его научной, безпощадной критике и не поколебали таким образом его устойчивости? Против разрушительного действия мысли не может устоять никакая неправда. Но в том-то и дело, что неограниченная монархия в России может выдержать самую строгую и придирчивую критику.

В том-то и дело, что у нас нет ни одного революционера или конституционалиста, который не сделался бы убежденным монархистом, если бы дал себе труд поработать над русскою историей и вникнуть в русское государственное право.

Нам может-быть, скажут, что отсутствие серьезных сочинений, направленных против Русского Самодержавия, объясняется нашими цензурными условиями. Но разве нет типографий за границей? Разве у нас не было подпольной печати? Но что же издавали наши эмигранты и революционеры, желавшие навязать России парламентаризм и республиканские учреждения? Легковесные брошюрки, прокламации да газетные листы, наполненные сплетнями и крепкими словами, — вот и вся русская антимонархическая литература!

А между тем, среди наших эмигрантов встречались и даровитые люди, и люди, обладавшие хорошею научною подготовкой. Назовем хоть бы Герцена, Бакунина, Драгоманова, князя Крапоткина и т. д. Где же их труды, которые могли бы убедить Россию, что ей можно существовать без неограниченной монархии? Таких трудов нет и не было. Полярная Звезда и Колокол, эти столь популярные в свое время издания знаменитого Искандера, и все последующие журналы и газеты революционного лагеря, все эти Набаты, Вперед и проч., и проч., не дали ничего, кроме сердитых выходок против Русского Самодержавия. Какою ненавистью против царской власти проникнуты воспоминания Герцена, изданные под заглавием Былое и Думы! Но вы не найдете в этих воспоминаниях ничего, кроме непроверенных разсказов об императоре Николае Павловиче, о котором Герцен судил понаслышке, хватая на лету всякий вздор. А между тем он обладал блестящим литературным талантом и имел возможность подвергнуть Русское Самодержавие строжайшей критике, если бы только такая критика имела логическое основание.

Герцен долго прожил за границей, работая в стороне от русской цензуры, и чем же он окончил? Тем, что утратил веру в спасительность революционных начал и конституционного аппарата, стал отзываться с уважением о русском царизме и напоминать Западу, что „Россия никогда не сделает революции с целью отделаться от своего Царя и заменить его царями-представителями, царями-судьями, царями-полицейскими» (Борьба с Западом Страхова, 1882 г, стр. 121).

Не один Герцен изведал за границей только-что отмеченную метаморфозу. Декабрист Н. И. Тургенев, прожив за границей более 40 лет, напечатал в конце жизни следующие характерные строки:

„Если… я был так предан Александру Первому за одно его желание освободить крестьян, то каковы должны быть мои чувства к Тому, кто совершил это освобождение и совершил столь мудрым образом? Ни один из освобожденных не питает в душе более любви и преданности к Освободителю, нежели сколько я питаю, видя, наконец, низвергнутым то зло, которое мучило меня в продолжение всей моей жизни!»

Н. И. Тургенев издал за границей целый ряд сочинений публицистического содержания. В главном из них („La Russіe et Ies Russes») он имел ввиду подвергнуть строгой критике русский государственный строй и мотивировать свои конституционные проекты. Эта трехтомная работа производит ныне впечатление весьма поверхностных очерков. Но и въ этих очерках есть поучительные страницы об отношениях русских государей к Церкви. Н. И. Тургенев доказывал, что отождествление единодержавия русских императоров с цезарепапизмом составляет сущую ложь…

Ничтожество нашей антимонархической литературы составляет безспорный факт и бросается в глаза. Зато какими капитальными трудами обладает русская монархическая литература!

Составить тайное общество или написать зажигательную прокламацию не трудно, но опровергнуть „Историю России» Соловьева не так то легко. Сила русского Самодержавия заключается в том, что оно опирается на политический смысл и династические привязанности народа и на сознательный монархизм лучших русских людей. Историк Костомаров видел в древней России зародыши федерализма и тяготел к преданиям малороссийских вольностей. Он относился с крайним предубеждением к собирателям Русской земли. Но многолетние занятия русской историей сделали его в конце концов монархистом: он пришел к заключению, что Самодержавие пустило глубокие корни в русскую почву, и что антимонархическая революция немыслима в России (Начало самодержавия в древней Руси). Разгадка явления, столь ясно отмеченного у Костомарова, заключается не только в минувших судьбах России, но и во всех ее современных особенностях

Перепечатано с сокращениями


← в начало 

(357)

"The Blessed Far East" Orthodox Fellowship

Перейти к верхней панели